Анжела Джерих — популярная художница, проживающая в Ялте. Она создала серию иллюстраций, посвященных советским фильмам, вот только вместо знакомых актеров персонажами картин стали обычные ёжики.
Сегодня был свидетелем оригинального случая в метро. Рядом со мной сидел молодой человек, который был не по «метрошному» хорошо одет: идеально сидящее кашемировое пальто, шикарный костюм, рубашка от кутюр, ботинки – ну просто мечта, а не обувь. В общем, все в нем было идеально, кроме него самого – парень очень худой, давно не стригся, мешки под глазами – в общем вида сильно измученного ботаника-задрота. Народу в вагоне немного. На остановке в вагон заходит прилично, но просто одетый парень, умытый, причесанный и подкаченный, и начинает обходить пассажиров с табличкой: «Я бездомный и немой. Помогите мне остаться нормальным человеком». Причем обходит очень настойчиво. Некоторые дают ему деньги. Парень рядом со мной тем временем задремал. Подойдя к нему, «немой» слегка дотрагивается ногой до его коленей. Парень быстро просыпается, читает табличку, немой делает ему знак, состоящий из пожатия плечами и наклона головы, что вместе с мимикой читается как «вот такая у меня проблема». Парень на пару секунд зависает, после чего достает бумажку и быстро пишет на ней: «Мне 23 года и у меня ещё ни разу не было секса. Давай поможем друг другу?», после чего с полными печали и тоски глазами показывает «немому». Выражение лица «немого» и сидевшего рядом с парнем мужика достойно пера великого автора картины «Не ждали». Немой почти крякнул, издав при этом некое подобие звука, и со скоростью ракеты ретировался в другую часть вагона. Парень спокойно убрал кусок бумаги с надписью в портфель «Бриони», и, видя мое немое изумление, тихо произносит: «Я тренинги по практической психологии провожу. А этот идиот даже врать как следует не умеет.»
Кто знает французский язык? Помогите оценить степень креативности перевода Фейсбук, а то я малость подвис
Из детства Когда мне было пять лет, я подслушивала разговор мамы с бабушкой Надей и узнала, что у моей троюродной сестры Леночки Бакулевой — опасная болезнь. У нее — серьезный ухожор. Известный припев из знаменитого мультика я до сих пор привычно пою так, как я его услышала в первый раз: «Тилитили драли Валю». Моя кровать была расположена перед книжными стеллажами и я любила сквозь полусон вглядываться в буквы на книжных корешках. Там было много прекрасных слов. Например ДЖАВАХАРЛАЛ НЕРУ — это было напечатано большими серебряными буквами. Полагаю, мое тесное знакомство с этим мистическим словосочетанием стало причиной того, что будучи уже глубоким октябренком, я все еще полагала, что гимн, который каждое утро играет из радио в бабушкиной комнате, начинается со строчки «Союз Неру с Шимой — республик свободных». Зато я прекрасно знала, что такое «сталин». Я однажды услышала это слово, подошла к папе и спросила его «Папа, а что такое „сталин“?» И папа сказал: «Дерьмо». Бабушка начала ругаться, что он употребляет гадкие слова при ребенке, разговор таким образом прервался, и я надолго осталась в убеждении, что «сталин» — это приличный вариант названия этого неприличного объекта. Помню, я пару раз даже пыталась употреблять этот красивый термин: «Тетя Муся, вы в гостиную не идите, там наш Тузик сталина сделал, я сперва уберу! В семь я очень любила песню Высоцкого про волков, только меня немножко сердило, что я — вся из себя такая специалистка по собакам — не знаю, о каких собаках там поется: „кричат загонщики и лают псы-дарвоты...“ Когда я спросила про дарвотов у девушки-инструктора на собачьей площадке, та подумала и сказала, что это такие волкодавы — очень редкие. Вроде бы, из Шотландии. Ну, со злополучным Костей шаландно-кефальным, я была неоригинальна, все неодесские дети страны пели злосчастный тамошний припев кто во что горазд. В моей версии Костю обожали „молдаванка“ и „пэресса“, что я понимала как метафору, обозначающую самый широкий спектр восхищенных дам по национальностям и социальному положению. В четвертом классе Ира Гончаренко рассказала мне, что ее папа говорит: наши „Жигули“ называются заграницей „Лада“, потому что по-заграничному „жигули“ — значит „моча“. Лет до двадцати пяти я как-то машинально жила с этой аксиомой, а потом вдруг сообразила, что Ира, видимо, так интерпретировала слово „мачо“. (А жиголо с мачо перепутал, видимо, ирин папа) Но это все, конечно меркнет перед тем, как дядя Джон учил стих Пушкина. Дядя Джон учил его шестой час, а папа, живущий в той же комнате университетского общежития, пытался не сойти с ума, слушая, как дядя Джон снова и снова повторяет за голосом из магнитофона »Йа вас льюбил безмойвно… " — Джон, — сказал, наконец, папа. — А ты вообще понимаешь, что ты учишь? — Конечно! — откликнулся дядя Джон. — Я понимаю все до последнего слова! — Ну-ка, переведи! — сказал папа. — Я вас любил — I loved you… безмолвно — silently, tacitly… без одежды — without clothes… — Как дай вам бог любимой быть другим! — восторженно не удержался папа
